Солнце заливает светом контору фирмы по установке надгробий "Генрих
Кроль и сыновья". Сейчас апрель 1923 года, и дела идут хорошо. Весна не
подкачала, мы торгуем блестяще, распродаем себе в убыток, но что поделаешь
-- смерть немилосердна, от нее не ускользнешь, однако человеческое горе
никак не может обойтись без памятников из песчаника или мрамора, а при
повышенном чувстве долга или соответствующем наследстве -- даже из
отполированного со всех сторон черного шведского гранита. Осень и весна --
самый выгодный сезон для торговцев похоронными принадлежностями: людей
умирает больше, чем летом и зимой; осенью -- потому, что силы человека
иссякают, весною -- потому, что они пробуждаются и пожирают ослабевший
организм, как слишком толстый фитиль тощую свечу. Так, по крайней мере,
уверяет самый усердный из наших агентов, могильщик Либерман с городского
кладбища, а уж ему ли не знать: старику восемьдесят лет, он предал земле
свыше десяти тысяч трупов, на комиссионные по установке надгробий обзавелся
собственным домом на берегу реки, садом, прудом с форелью; профессия
могильщика сделала его философствующим пьяницей. Единственное, что он
ненавидит, -- это городской крематорий. Крематорий -- нечестный конкурент.
Мы тоже его недолюбливаем: на урнах ничего не заработаешь.

"Черный обелиск" Ремарк.