"Смертные, бойтесь тела осквернять непотребною пищей!
Есть на это зерно и плоды, что собственным весом
Ветви склоняют, и есть со вздутыми гроздьями лозы;
Сладкие травы затем, которым пламя и нежность,
Вместе и мягкость дает; от вас ни молочная влага
Не отнята, ни соты…;
Расточая дары, земля нам кроткую пищу
Производит, и яств без убийства и крови подносит.
Звери… не все укрощают голод свой мясом.
Ибо и конь, и овца, и коровы живут лишь травою;
Те ж, чей нрав не обуздан и дик совершенно,
Как то свирепые львы, армянские тигры и волки
С медведями, вот те кровавую любят трапезу.
О, что за ужас во внутрь чужую внутренность прятать,
И, глотая тела, утучнять ненасытное тело,
И животному жить другого животного смертью!
Или средь стольких богатств, что добрейшая нам порождает
Матерь-земля, для тебя ничего нет отрадней, чем зубом
Яростным раны кусать, возвращаясь ко нравам Циклопов?
Неужель, не губя другого, унять ты не можешь
Голода чрева с его воспитанным дурно обжорством?
А ведь древний тот век, что мы золотым называем,
Только плодами древес, да почвой, рожденной травою,
Был совершенно блажен и уст своих кровью не пачкал.

Публий Овидий Назон /Метаморфозы/ 43 г. до н. э