Один мой знакомый, ныне давно ставший нормальным, взрослым человеком, то есть человеком семейным, и потому тащащем в дом, в семью всё, до чего только дотягиваются его подвижные руки (удел почти каждого из нас, чем нам и следует довольствоваться!), раньше, в годы своей красочной молодости, пописывал стихи. И хоть не был он конечно поэтом (если-бы он им был, он им бы и остался, навсегда), всё-же в его не хитрых виршах иногда слышался голос того чего-то, что имеет отношение ко всем. Другими словами, не будучи поэтом в настоящем смысле этого слова, ему не чуждо было некоторое поэтическое чувство. Жаль, что из того что он сочинил не осталось ровным счётом ничего, а моя память не столь сильна, что-бы воспроизвести хоть что-то. Мне хорошо помнится и теперь, как мы, молодые и амбициозные, посиживали с ним вечерами за глубокомысленным занятием; сидением перед скромной аппаратурой, не громко извергающей рок-н-ролл и изучением того эффекта, который неизбежно наступает при употреблении горячительных напитков, употреблении, надо сказать, не всегда умеренном.

Помню как он, с некоторых пор взял себе на вооружение странную манеру; прочитав какое нибудь своё стихотворение, первое, что он спрашивал меня, был вопрос: не кажется ли мне его творение глупым? Откровенно говоря, в ту пору своей жизни я ещё не мог правильно оценить смысл этого его вопроса, наверное потому что не занимался тогда ничем, кроме вышеупомянутого глубокомысленного занятия. Он же, напротив, занимался самым настоящим твочеством, и не важно каково было это творчество, важно было то, что он это делал всерьёз. Теперь, когда прошли годы, и мне удалось не много успокоить свой непомерный норов, я стал как-то по настоящему понимать этот его вопрос, такой простой и очевидный на первый взгляд, и такой бесконечно глубокий в действительности. В те давние времена мне просто юношеская гордыня не позволяла воспринимать всерьёз такие простые и очевидные, но от того не менее значительные и глубокие вещи.

Теперь я и сам часто применяю этот сильнейший метод, и не только в отношении литературы, но и в отношении очень многих, ни как не связанных друг с другом явлений. Он исключительно эффективен при оценке кинофильмов например, и конечно-же хорошо работает в отношении человеческих поступков. Когда случается применять его к музыке, его результативность, быть может не столь очевидна, и тем не менее он чаще срабатывает, чем наоборот. Давайте-же и мы с вами попробуем взглянуть на музыку наших непреходящих героев вот с такой-вот позиции. Я не плохо знаю твочество Yes, по крайней мере, пока пишу эти строки, мысленно возвращаюсь ко всем их девятнадцати пластинкам и у меня нет необходимости бегать в другую комнату к аппаратуре всякий раз, когда надо что-то сказать о любой из них.

Говорил я уже, что больше других люблю Fragile, ну и Close to the Edge можно ещё добавить, кстати, я далеко не оригинален в своих пристрастиях, да и не хочу я оригинальничать, как слышу - так и дышу. Но если смотрю я на любимую свою музыку через глуповатость-измерительную призму, то мой несравненный Fragile всё-же оставляет впечатление какой-то авторской чрезмерности, что ли, какой-то заносчивости. Про Close to the Edge и говорить лучше не буду, а то ещё..................ну, ладно, ладно. С остальными семнадцатью работами и того сложнее, но есть, думается мне, одна пластинка, которая выдержит любой экзамен, как-бы ни был он строг. Существуют произведения искусства, будь то музыки, литературы, или кино, которые ну ни каким образом не хотят казаться нам глупыми. Что-бы мы себе там ни думали, или даже ни чувствовали, они не изменно крепки и серьёзны, эти произведения. На мой нынешний взгляд к такому произведению Yes, в наибольшей степени чем другие, относится альбом The Yes Album, но повторяю, на мой нынешний взгляд. Этот взгляд конечно может меняться впоследствии, но в течении четверти столетия моя оценка Yes преобразовывалась столько раз, что какой-то внутренний голос мне тихо, еле слышно говорит: до ныне и не более. Любимый Fragile, но самый не глупый, серьёзный - The Yes Album! Интересно было бы услышать ваши соображения, в свете вышесказанного. С наилучшими пожеланиями. Ваш не покорный, но слуга.